Карл Лагерфельд интервью | СОВЕТЫ ЮПИТЕРА

Карл Лагерфельд - о богах и богинях с календаря Pirelli, вредоносности фейсбука и том, какое кино надо смотреть в юности. Он стоит посреди би­блиотеки на послед­нем этаже отеля «Арарат Парк Ха-ятт» и смотрит на Кремль, храм Хри­ста Спасителя и еще пол-Москвы, Одними губами говорит что-то помощнику, тот отвечает вполго­лоса. Здесь все шепчут. По данным модной разведки, у Карла Лагер-фельда, прилетевшего в Москву с се минус восемнадцатью на рассвете, — ужасное настроение, он не выспался и совсем не расположен к общению. Вечером — мировая пре­мьера снятого им календаря Pirelli. Пауза затягивается, но стоит по­вернуться, чтобы проследить за его взглядом, как слышится: «Привет, я Карл». Некрепкое рукопожатие через кожаную перчатку, остальная униформа - седой хвост, черные очки, высокий воротник, каблуки на ботинках — тоже на месте. «Куда вы хотели бы присесть? Вы говорите по-французски? Сколько граду­сов? Ха, ерунда! Я без пальто приле­тел и все равно не замерз. Так что, вы понимаете французский, да?» М ы сидим вполоборота друг к другу, так что я вижу за очками его карие глаза. Они смеются, когда я напоми­наю Карлу его слова десятилетней давности: «В Париже ловить больше нечего». — «Что? Я это говорил, да? Разыгрываете меня?» Чем дальше. тем вопросы короче, ответы длин­нее. Воспоминания о детстве, при­знания в любви к Бет Дитто и Фар-реллу Уильямсу и нелюбви к бло-гам — ему есть что рассказать.

О Москве

Москва — город, которому идет зи­ма. А морозы мне не страшны. Пару лет назад делал съемку где-то под Осло, было минус двадцать, а мне хоть бы что! К тому же в вашей стра­не я не чувствую себя иностранцем, как в Китае или Японии. Те же мага­зины, что и в Париже, а если забыть про Кремль, то и архитектура одна и та же. Да и ехать, как с наполео­новских времен мы знаем, недалеко.

О фотографии

Календарь Pirelli я снимал в своей парижской студии. Девочек в бики­ни, сфотографированных на пля­же в Бразилии, и без меня хватает, а в экзотические места теперь ходят на ланчи. Я хотел сделать то, что ни­кто до меня для Pirelli не делал. Ис­пользовал платиновую фотопечать, самую дорогую и сложную. Снимал на «цифру», потом переводили на пленку, потом печатали — такое раньше было невозможно. И фото­аппарат у меня самый продвинутый. Какой? Не помню. Я знаю, как сни­мать, а чем — меня не волнует. Вот подсказывают, что я снимал каме­рой Hassclblad за сорок пять тысяч долларов. 11у, значит, так и было без очков

О современности

Вам кажется, что мои черно-белые снимки несовременны? А как по­нять, что современно, а что — нет? Сейчас у каждого есть фотоаппарат или телефон с камерой, каждый только и делает, что снимает: «Вот я загораю», «Вот я скачу вприпрыж­ку»... Это современно? Нет: это банально. Значит, современность банальна? У меня на это ответа нет. Предпочитаю говорить, что это «уже немодно». Мои фотографии, да, монохромные, зато подход — актуальный. Все парни и девушки — самые модные. Так что получилось, я бы сказал, «крайне модно».

О богах.

Я сделал моделей в календаре древ­негреческими богинями,пото­му что Олимп моды сегодня — это Vogue. Если бы я сам решил сняться в этом календаре, стал бы Юпите­ром: я все же старше, чем мои моде­ли. Хотя не буду обманывать: это бы не сработало. Я не настолько напы­щен, чтобы считать себя богом. И даже полубогом.

О коллегах

Хороших дизайнеров среди моло­дых сейчас много. Радует, что они не слишком претенциозные. А то раньше дизайнеры хотели считать­ся светскими персонажами, по­том — художниками. Однадизайнер-ша как-то в беседе со мной сказала: «В моем мире, мире искусства...» А я: «Почему? Вы что, не шьете боль­ше платьев?» Александр Маккуин называл себя модельером, Заха Хадид — архитектором, а это всемирно известные люди. Нет ничего плохого в том.чтобы быть дизайне­ром. Вот я дизайнер и тем счастлив.

О тусовках

Центр мира для меня — там, где я работаю. Если в Пари­же, то в Париже, если в Мо­скве, то в Москве. Раньше я тусовался, ходил в ночные клубы, а теперь меня пугает большое скопление людей. Но не понимаю, когда гово­рят: «Клубы нынче уже не те что раньше!» Может, просто надо признаться себе, что не клубы плохи, не время, а вы сами?

О кино

Трехмерное кино сыграет ту же роль в истории кино, что и звук: убьет предыдущее кино. Сам я немое кино обожаю, в том числе русское: не только Эйзенштейна, но и многих других. Самос сильное мое впечатление — это «Кабинет доктора Калига-ри» 1920 года. Этот фильм определил всю мою ди­зайнерскую эстетику.

О прогрессе

У меня ни в кабинете, ни дома нет компьюте­ра. И iPhone, и iPad у меня есть — только я ими не пользуюсь. Я факсо-вый человек и книжный червь. Я люблю оставать­ся наедине с собой, изо­лироваться — думаю, слу­шаю музыку, фантазирую, читаю. Я привык хранить в голове каждую картин­ку, что бы ни делал: коллекцию, фотосессию, фильм. А для этого мне надо бывать вдали от ин­тернета, твиттера, фейсбука, других вещей, которые отнимают у тебя время. Мне необходимо подзаря­жать свои батарейки, а им не нужно электричество. Так что в этом смыс­ле я «вышел из моды». Зато в самой моде остаюсь модным